О, да, друг мой, это я и никто другой (общаясь с тобой, автоматически начинаю изъясняться стихами!). Только маленькое уточнение: я с берегов Муж эль Совдепского пролива!

2 YK
Юра, заставь бога молить, не вели казнить и т.п. После твоего концерта года два назад почти не сплю, хотелось бы сказать и "не ем", но наоборот, от растерянности - ем.
Ты там рассуждал о новаторстве и упомянул о чьём-то сочинении (Екимовского?), написанного в размере 2/3, кажется.
Вот как это? Поясни, бога ради, заставь бо.., нет, это я уже писал.
Чем музыкальный размер 2/3 отличается от 2/4? Ответ, что одно - это 0.5, а другое - 2 по 0.33, умоляю, не предлагай.
Заранее безмерно благодарен за спасение от переедания.

ффсе, "понял-не дурак")))) от переедания не токо Александра надо спасать, ноо....меня, пожалуй, и бээсполезно)) ну и ладно, не прорвемся - поправляться тож когда-то надо начинать - да, Тома?)))

Мадам! Красота и Правда, как мне подозревается, есть категории философские, от которых я далёк так же невообразимо, как декабристы от народа Зимбабве. Поэтому ничего существенного по этому поводу сказать не в состоянии. Но могу привести пример, где Правда и Красота сходятся, пересекаясь и соединяясь, точнее, сплавляясь в органичный комплекс. Вот Вы упомянули великого русского композитора Дорогомышьского. Обратите внимание, что "великий русский композитор" - чистая правда! Он великий? Конечно! Только безвестный безумец может попытаться оспорить это. Русский? О, да, разумеется, никак не китаец. Композитор? Ну, не сталевар же, тем более, что тогда и стали, поди, не было. Таким образом в словосочетании "великий русский композитор Дорогомышьский" первые три слова являются носителями Правды. А Красота отчётливо фигурирует, ослепляя, в фамилии. Представьте себе оптическую мышь в золотой оправе и инкрустированную бриллиантами! То есть, дорогую мышь, согласитесь! Вы ею кликаете, а она вместо того, чтобы кликушествать, то мяукает, как титулярный советник, то лает, как генеральская дочь!

вот вы все тут обхихикались, а... сэр Dgon не отвечает даже по мылу; я думала - ну ладно, выходные, но и сегодня - ни гу-гу.., да и ващще дата последнего его посещения сачка - 12.07.11 - чё-тта как-тта... ЮрьСергеичь, у него в личке прописан мобильный...я вот стесняюсь, но может Вы?

Тонь, ну может конкретно не до нас уму.
Но позвони - чего ж стесняться?
пока ты в раздумьях
g7-g5

->Баранов
А што, вполне логично. После поллитры ещё вполне можно маршировать, особенно с целью прикупить вторую поллитру. А после 2/3 уже только вальс и то с трудом: третья нога всё время куда-то пропадает. Два шага сделал, а третий -- хоть мордойобстол -- не получается.

Юра, согласись, теперь фраза "страшно далеки они от Зимбабве..." приобретает какой-то новый смысл.

Том, с чего ты взяла, что я - в раздумьях? стесняюсь я вовсе без раздумий, да и хожу частенько ..ну почти без них - разве не заметно?))) Кр h4-g4

YK -> Neroli

И не говори! Сколько зим, сколько баб!

YK -> Kmomo’

Мадам! Если всё будет продолжаться таким вот образом, перед нами во всём своём мрачном, зловещем ужасе и во всей своей неотвратимой ясности, а также апокалипсически - эпилептической очевидной необходимости встанет вопрос: а был ли Сэр Джон???

YK -> Баранов

Саша! То, что ты от растерянности ешь, это правильно! Мы все так делаем с лёгкой руки Великого Кабачинского. А иначе, кто знает, что там произойдёт с телефоном. А ну, как ответит?

Размер 2/3 никогда не использовался ни Екимовским, ни вообще каким-либо отечественным композитором. Размер кратный трём фигурирует вообще только в творчестве его изобретателя, а именно английского композитора Брайана Фернихоу (Brian Ferneyhough) – одного из лидеров направления, которое называется «новая сложность» (newcomplexity). Партитуры Фернихоу действительно сразу понять невозможно, так там всё наворочено и черным черно от всяких разных нестандартных обозначений.

Размеры, кратные четырём, нам понятны. Каждая длительность по сути дробится пополам, затем снова пополам, и так далее, и в этом – привычный для нас смысл. Но ведь ноту можно дробить и на три части, и с момента появления в практике триолей идея разбиения какой-либо длительности на три части стала такой же нормой, как и её дробление на два или на четыре. Теперь, прости, чуточку арифметики. Мы можем написать в размере 1/4 состоящую из восьмых нот триоль. Триоль растянутая во времени в полтора раза, то есть, умноженная на 3/2, даст нам обычные три восьмые. Таким образом, если мы возьмём и напишем просто три восьмые ноты, а размер поставим 1/3, то получим абсолютно ту же ритмическую структуру, что и триоль с размером 1/4! Восклицательные знак в данной ситуации обозначает не «четыре факториал», а переполняющие меня эмоции. Вот, собственно, в чём смысл размеров в партитурах Брайана Фернихоу.

Смысл размера кратного трём, по моему мнению, важен для нас тем, что раздвигает горизонты представления о метре или, точнее, о метроритме. За последние сто лет человечество переосмыслило многие фундаментальные понятия музыки, и особенно важным и показательным было переосмысление Арнольдом Шёнбергом и его коллегами (Кляйном, Веберном, Хабой и другими) тональности, которая перестала быть материальной, то есть, данным тоном в данном ладу или данным аккордом в данной гармонической системе. И нам не столько ценно появление додекафонии вообще и серии в частности, сколько важен сам образец того, как можно переосмыслить тональность. То же самое в случае Брайана Фернихоу. Метроритм – последняя координата музыкального пространства, которая досталась нам в наследство от классического периода (Гендель – Глюк – Гайдн – Моцарт – Бетховен) и осталась фактически такой же, как и была в то время, хоть мы и прошли, казалось бы, почти столетний период романтизма. И это сильно тормозит развитие музыкальной мысли. Экспериментов с метроритмом было немало – примеров тому миллион, не меньше. Но систему, способную заменить старую, пока так и не нашли. Фернихоу показывает нам новый и очень любопытный способ, но это всё равно не более чем продолжение расшатывания старой метроритмической системы.

Любопытный факт. Несколько лет назад мне позвонила моя очень близкая подруга, к величайшему сожалению безвременно ушедшая из жизни – сейчас её с нами нет, Валерия Ценова. Лера – лучшая ученица Ю. Н. Холопова – была одним из ведущих музыковедов страны. И тогда она готовила свою очередную книгу, в которой была глава о Брайане. Лера попросила меня перевести его размеры кратные трём в привычные. Совершив достаточно простые, но очень занудные преобразования, я получил… очень простую и ясную, если не сказать примитивную, партитуру! Точно как в анекдоте, когда студенту предлагают переписать произведение его профессора ракоходом!

Вообще, я сам очень скептически отношусь и к «новой сложности», и к «новой простоте». Но это, конечно, мои личные проблемы.