1.      Sex

Секс в стройотрядах (я оговорюсь, речь не идёт об «Астрахани» или «Молдавии», там всё с этим нормально) – предмет деликатный. Стоит представить себе тридцать – сорок молодых мужиков, на пару месяцев загнанных в глухомань и лишённых полноценного женского общества. В лучшем случае – докторица и пара-тройка поварих. Да и те, как правило, находились под плотной опёкою штабцов и были недоступны посягательствам простого бойца, тем более - молодого. В Барыбино, в первом отряде, особ женского пола было достаточно много, но в силу молодости, я рассматривал их скорее как боевых товарищей, нежели как объект вожделений. К тому же, я тогда со всем пылом любил девушку, которая училась на АВТФе на два курса старше, группа А-6-78. Девушка не поехала ни в один отряд, и мы обменивались посланиями, а если быть точнее, то я ей писал письма и с нетерпением ждал ответов. За всё лето ответ пришёл только один, да и то не очень пространный, но сам процесс ожыдания ответов не оставлял времени на  ухажывания за теми, кто фактически был под боком. Бригада девушек-штукатурщиц, которым я в рабочее время подмешывал и таскал раствор, выслушивали мои жалобы по поводу отсутствия писем от …, жалели меня и втихаря восторгались стоицызмом, с которым я переносил разлуку, а также моей верностию любимой. … – это было прозвище моей любимой (для друзей). Кстати, Курицын её хорошо должен помнить. Чем занимались штукатурщицы в нерабочее время я не знал. Думаю, что отдыхали. Но поручиться не могу.

Следует заметить, что после Барыбино отношения с … не то што бы охладились, а, скорее, перешли в дружеское русло. … уверилась сама и уверила меня, што так будет лучше. Весь год до следующего отряда  я осмысливал сложывшуюся ситуацыю, и, по старой памяти, жаловался штукатурщицам на неделикатное поведение коварной старшекурсницы. Штукатурщицы утешали, как умели, но, естественно, ничего поделать не могли. К тому же, как я сильно подозреваю, за без малого год, жалобы их порядком утомили. Короче говоря, к лету я окончательно был готов расстаться и с жалобами, и со стоицызмом. Не хватало только предмета воздыханий.

И вот, где-то в середине мая, когда всё с отрядом наконец решылось, человек двенадцать квартирьеров усадили в автобус у Сачкодрома и отправили  самовывозом в Медвежьи Озёра, готовить помещение к приёму отряда. Для понимания диспозицыи,  привожу схему нашего уютного домика. Военный термин «диспозицыя» использован только лишь потому, что ранее это помещение использовалось как казарма взвода охраны секретного полигона, на котором мы работали.

В помещении не были предусмотрены удобства. Ну, с нами-то ладно, а вот куда гадили солдатики из охраны, мне не ясно до сих пор. Загадка архитектуры практически. Тем не менее, внутреннее помещение по возможности было приведено в порядок, кровати расставлены, дыры в стенах и полах заделаны. Осталось дождаться приезда основного отряда.

И он таки явился. В начале июня в казарму завезли кучу (около тридцати человек) народа, который, влившысь в ряды квартирьеров, в короткое время должен был стать отрядом «Медвежьи Озёра-83». Штукатурщицы в полном составе также участвовали в отряде, но теперь я уже был вполне самостоятельным бойцом, жаждущим трудовых подвигов, поэтому в качестве подсобника им выдали кого-то из молодых, из группы А-15-81, то ли Бухтеева, то ли ещё кого, а может, они работали по очереди, кто сейчас это помнит? Да и дело не в том, кто с кем работал, - речь, как явствует из подзаголовка, совсем о другом идёт.

 Я бы не стал здесь подробно останавливаться на моём восприятии такого понятия как АГИТБРИГАДА АВТФ. Я не помню, где и когда я в первый раз увидел этих людей. Точно не на своём посвящении, так как в тот день, когда проходило посвящение в студенты, я, как мне помнится, нажрался со своими школьными дружбанами, такими же балбесами, как и я. Отчётливо помню, что этот день закончился сухим торопливым тисканьем какой-то девахи, подвернувшейся под горячую руку.  Сухим тисканье было потому, что в тот момент, когда оно уже должно было стать влажным, мне неудержимо захотелось поблевать, что я и сделал, торопливо метнувшись за ближайший ствол дерева. Таким образом, в тот день, когда все мои сокурсники (за исключением совсем уж отвязанных нонконформистов) наслаждались волшебным искусством АГИТБРИГАДЫ на посвящении курса А-80,  сам я являл собой картину непотребно-плачевную.

Приобщение к высокому таинству СТЭМа, скорее всего, произошло немного позже, на каком-нибудь из вечеров в ДК МЭИ. Убей Бог, не могу вспомнить на каком, впрочем, теперь это и не так важно. Помню, что это были какие-то подражатели, которые списали НОМЕРА под копирку у старших, прорепетировали минут сорок, и, ничтоже сумняшеся, вылезли на сцену веселить народ. В то время я не был знаком с репертуаром, и, признаться, мне понравилось. Ржал я, во всяком случае, сильно. Хотя, надо заметить,  некоторый наигрыш просто-таки бросались в глаза.

 Когда я, отсмеявшись, сообщил об этом кому-то из приятелей, сидящих рядом, тот и уведомил, что данные артисты не более чем эпигоны и фуфло, а вот есть настоящая факультетская  АГИТБРИГАДА, и вот там уже настоящий ржач, а тут - так, детский лепет на лужайке. Тогда же впервые прозвучали  фамилии К., К., К. и К. Я тут позволю себе обойтись отточьями, ибо, как выяснилось совсем недавно, люди они по-детски обидчивыя, и чтобы ненароком никого не задеть, я фамилии полностью указывать не буду.  Не в фамилиях дело. Дело в том, что из этих персонажей в отряде не было никого, следовательно, проблемы организации досуга «молодых» предстояло взвалить нам на свои плечи.

Нам, - это упоминавшемуся Кочкурову, Ясеневу, Глазову, мне, ещё ряду персонажей. Кочкуров, Ясенев и Глазов ударяли по привычному СТЭМУ. К концу третьего курса обучения этот СТЭМ мне уже настолько навяз в зубах, что при виде наряженных в тельняшки дебилов, изображающих «дубов задунайских» или прочую подобную погребень (неважно, кто это был, - упомянутые К.& К.& К.& К или невинные и чистые душой Кочкуров, Ясенев, Глазов), мне хотелось блевать не меньше, чем я это делал во время своего несостоявшегося посвящения в студенты. Безумно даровитые (по отзывам некоторых ценителей устаканившегося репертуара) К.& К.& К.& К, или их не менее безумно бесталанные подражатели, несть им числа, почему-то совершенно не думали об обновлении приколов, и, следовательно, из года в год гнали один и тот же двадцатилетней давности  «юмор», перемежая их незатейливыми песенками «намвнашейжызниразлукиодинэскимос». Нет, они, может  и думали, но решытельно не свергали рутину с оперных подмостков. Зачем, если, как говаривал один персонаж уже из современной истории, - и так пипл хавает! 

Каюсь. Блевал, но принимал участие совместно с Кочкуровым, Ясеневым, Глазовым, Медведевым. А куда деваться? Веселить-то надо было.  К тому же надо понимать всю разницу между АГИТБРИГАДОЙ далёкого сугубо мужского отряда, и нашым весёлым паясничаньем. В силу отсутствия женщин в дальнем отряде, о чём я писал несколько выше, основной целью АГИТБРИГАДЫ  являлось решение высокой задачи, - сублимацыи молодых мужских организмов всеми доступными методами, включая и кривлянье в тельняшках. Известно, чем чревато долговременное пребывание в закрытых мужских сообществах, будь то школы эфебов в Древней Спарте, либо более современные пенитенцыарные учреждения. Тут не только кривляться начнёшь, тут  просто себя забудешь в пароксизме актёрского мастерства. Кстати говоря, в первом своём отряде, в Барыбино, я с большим интересом для себя увидел, адептов так называемой СЕКЦИИ. Так вот замашки они копировали как раз с порядков, царившых в  школах эфебов в Спарте. Очень занятное зрелище. Надо ли упоминать, кто был законодателем мод в том отряде?

 Нам сублимировать нужды не было никакой. Контингент, которому посвящалось всё наше мастерство, сидел тут же, и жадно внимал искусству. Постепенно мы поняли, какие преимущества даёт участие в самодеятельности. Уставшые от работы штукатур-маляры (в миру перво- и второкурсницы), - вот кто был нашей самой чуткой и благодарной аудиторией. Поскольку кроме вечеров юмора проводились ещё и дискотеки, остальное было делом несложным.

 Хотелось бы сказать, что тот отряд можно было смело объявить отрядом портвейна. В силу того, что в наших застольях принимали участие девушки, водка как-то плохо шла, поэтому было принято централизованное в рамках компании решение перейти на портвейн. Конечно, были экстремалы, предлагавшие использовать «Вермут розовый» по 1,70 руб./0,7 л, но к тому времени наш цынизм ещё не простирался так далеко. Портвейн. Преимущественно «Сахра», поскольку он в изобилии предлагался местным продовольственным магазином. Под «Сахру» исключительно качественно шли кильки в томатном соусе, или, для гурманов и возвышенных душ, минтай в масле. Всё из того же магазина. А вы читайте, читайте и не морщьтесь! Вспоминайте забытый вкус молодости, нах.

 Так и получилось, - первичный отбор объектов женскаго пола в соответствии со вкусами каждого из участников, более тесное знакомство на дискотеке, закупка «Сахры» и килек для согревания общей атмосферы, предложение продолжить банкет после отбоя в пампасах. Казарма наша была одноэтажной, следовательно, её очень просто было покинуть через окно. В будке у ворот каждую ночь непонятно для чего выставлялся номинальный часовой из молодых, с которым очень просто было договориться.

 Чуден Днепр при тихой погоде. Ах, эта волшебная украинская ночь в стоге сена в пампасах средней полосы России! Ах, эти стыдливо склонившиеся плакучие ивы! Ах, это поедание килек в томате вместе с любимой.

 Не было Днепра. И украинской ночи тоже не было. Какая в пень украинская ночь, если дело происходило неподалёку от Щёлково? Впрочем, кильки точно были! Кроме килек, девушкам был предложен интим, и они не стали отказываться. Сильно подозреваю, что кое-кто из самодеятельных актёров в ту первую ночь потерял невинность. Определённо не я,  к тому времени моя невинность и так была сильно подпорчена. А вот нащёт других – не поручюсь. Ну и не важно, потерял и потерял, дело молодое.

 Бойцов, зарекомендовавших себя ударным трудом на комсомольских стройках, частенько отпускали по воскресеньям домой, типа в увольнение, поскольку до Москвы было рукой подать, - полчаса до «Щёлковской» на автобусе. Полигон пустел и практически полностью переходил в наше владение. Моя пассия, Ирка, проживала в общаге, и по понятным причинам туда её особенно не тянуло. Вот и получилось так, что мы с ней обследовали практически все стога сена в окрестностях, забыв про увольнения, про культурную жызнь в столице. В этой идиллии мы прожыли своей компанией до середины августа, не замечая, что над нами медленно, но верно сгущаются тучи. Дело в том, что ближе к концу июля была проведена революция. Для куража непосредственно перед нею на шестерых нами была распита бутылка (конечно же!!!) «Сахры». И вот, когда вязали Фокина, тот неаккуратно унюхал от Витьки Ясенева отчётливый душок сего нектара. И взбеленился, предъявив Ясеневу вполне отчётливую претензию. Ясенев, находясь под воздействием нектара и адреналина в крови, не долго думая, послал Фокина на три буквы. Фокин переспросил, куда ему пойти, и, получив подтверждение адреса, засветил Витьке по мордасам. Конфликт еле-еле удалось погасить, но с тех пор компания попала под подозрения в постоянном нарушении сухого закона и вообще в неблагонадёжности. Если учесть, что основная работа в отряде держалась на нас, мы этими подозрениями постоянно манкировали и закатывали оргию за оргией ночью в пампасах, постепенно вовлекая в них подрастающих молодых орлов и бравируя этим всенародно. Иницыатором этого разврата считали всё тех же поименованных выше персонажей, - Кочкурова, Ясенева, Медведева, да меня самого. Я теперь понимаю, что таким образом сказывалась наша причастность к театральному миру и вообще к богеме.

В 02:00 утра 12 августа 1983 года, находясь (как потом рассказывал начштаба Семейкин) в состоянии полной алкогольной интоксикации и с Иркой подмышкой, я проследовал через нарисованные на плане ворота по направлению к пампасам мимо остолбеневшего часового и самого Семейкина, вышедшего к будке то ли поссать, то ли проверить пост. На призыв остановиться (опять  Семейкин!) я его послал из хулиганских побуждений всё на те же три буквы, и, не останавливаясь, гордо проследовал дальше для осуществленья своих тёмных инстинктов.

 Семейкин пошёл в штаб и всё доложыл кому положено. Штабцы, в том числе и Конышев с  Бацыком, нашы задушевные друзья по предыдущему отряду совещались недолго, - на следующее утро, в субботу 13/08/1983 г., была собрана линейка, и меня, невинно и облыжно оболганного, чисто Эдмона Дантеса, подвергли остракизму из отряда. Ирка не пострадала (если не считать не очень долгую разлуку со мной). 

Как говорится, где ты, Мисюсь?!

 Ну что, рассказать вам дальнейшую историю остальных персонажей моего повествования? Говно-вопрос!

 По порядку.

Ирка – встречал её примерно три года назад. Мало изменилась за прошедшее время, несмотря на троих детей.

 … - не видел её уже лет десять. Утрачена связь.

Медведев – подполковник ФАПСИ. Часто встречаемся и бухаем, вспоминая забавные эксцессы молодости.

Кочкуров – не видел его лет пятнадцать, утрачена связь, но, по слухам очевидцев, до сих пор бодр и энергичен.

Ясенев – его ещё лет пять назад часто можно было встретить на Кафедре Автоматики в МЭИ, так как его фирма снимала там некий аппендикс; 

Семейкин – умер

Фокин – год назад видел его на выставке «Связьэкспокомм», работает в «Комстаре». Тоже практически не изменился.

 Ну, все вроде бы? Ну и ладно…

 PS Как же это я забыл помянуть?

 К.& К.& К.& К. По слухам, до сих пор собираются, чтобы освежыть в памяти бессмертных «Задунайских Дубов» и отрепетировать их же. Умора! Репертуар до сих пор так не сменился! Во всяком случае, когда  меня лет пять назад занесло на очередное посвящение в студенты,  я их там встретил в полном составе, и они там фигурировали всё с тем же багажом, что и двадцать лет назад. Если, конечно, мне не изменяет память. Я ж ведь, по своему свинскому обыкновению, обкурился травы, привезённой с собою из любимых  Харабалей, и мог видеть это в чисто наркотическом угаре.