Странная штука – слово. Когда герой популярного фильма произносит меткую фразу, то она моментально обретает  “крылатость”.  Все мы с завидным постоянством произносим что-то типа: «Надо, Федя, надо» или «Береги руку, Сеня» или «Муля, не нервируй меня». Хорошие фразы, многоразовые.

А есть фразы, которые произносятся лишь однажды  и навсегда  впитывают  пространство и время, в которых они были произнесены.

Эти фразы не повторяют всуе.

Их произносят, когда хотят вернуться в ту самую точку прошлого и почувствовать чувства  и энергию  этого мгновения.

 

Вот одна. Из моей жизни.  Два слова.

 

«…Полешку жгу…»

 

Если эту фразу положить на операционный стол и с помощью микроскопов, осциллографов , рентгенов и прочих УЗИ провести лабораторные исследования,  вот что покажут результаты о содержимом, то есть о содержащемся  в «пациенте» пространстве:    

 

 

В этой точке все острые углы мироздания  сточены  морем и отшлифованы ветром.

У девушек здесь самые длинные и красивые ноги.

Все эти девушки любят только тебя. Все до одной. Только тебя. И ты их любишь. Всех до одной. Самая полигамная страна  на свете находится здесь. Любовь тут чиста и невинна, недоступна и легка, глубока и неизбежна.

Здесь самые вкусные в мире чебуреки, которые обязательно запиваются пьянящим вином и таким же пьянящим воздухом  (Никто  не знает, что добавил бог в этот воздух, но уверяю Вас, этого не сможет сказать даже Менделеев ).

А  море? Это…это… Море не поддается исследованиям . Оно так прекрасно, как и   необъяснимо.

 

Этот райский уголок зовется АЛУШТА.

 

Там, в 80х  (и раньше, и позже) находился наш  студенческий лагерь, подаривший нам незабываемое удовольствие от мгновений, проведенных там…

Славное время. Пролетевшее как… как… пшшшших .

Потом,  много лет спустя,  повзрослев, помудрев, поседев, подустав, сколько раз все мы мечтали: Вот бы опять, в Алушту нашей юности… Как было бы здорово ну хотя бы  на недельку вернуться в прошлое!

И я вам скажу: «Были».

У-в-е-р-я-ю Вас!

Были, были.

 Были такие счастливчики, которые поворачивали время вспять, и после окончания института решались встряхнуть стариной  и рвануть дикарем в Алушту, на насиженные и меченные  многовековые бревна и, облюбованные в прошлой, длинноволосой жизни, валуны.

 

Кто они, эти счастливчики? Эти красивые, решительные люди? Стряхнувшие с себя  перестроечную пыль нового времени и въедливую грязь непреодолимого желания разбогатеть. Эти светловолосые и голубоглазые герои, решившие вернуться в прошлое?

Хотите знать?

Пожалуйста!

Вот они!

Вот они, МЫ!

 

  1. Вот он, Я . Красивый. Глазки маленькие, нос кривой.

  2. Вот он, Гром. Красивый. Руки трясутся, выпить хочется.

  3. Вот он, Саня. Красивый. Храпит, как уссурийский носорог (и на вдохе и на выдохе).

  4. Вот он , Лиходей. Красивый. Метр в ширину, метр в длину, два –в высоту.

  5. Вот он , Димка. Красивый. Сел и сидит. Выпил и опять сидит.

 

А еще человек двадцать… Ну там: жены, первые жены, их мужья, их первые жены и т.д. и не считанное количество детей ….

Однажды мы решились, собрались и вернулись туда, в нашу молодость.

Чтоб всё как раньше,  чтоб всё как  в те годы!

Правда, чего греха таить,  талии наши стали ширше, ноги стали ленивше (кто-то прибыл на своем авто, а кто-то (см) и прислал газель с водителем, который не  только нас развозил, но и обеспечивал водой и едой ).

 

Но все это так, мелочи…Ведь всё остальное – в точности как раньше!

 

Кто-то, неуравновешенный, наверняка  возмутится: мол, тоже мне дикари… вот мы были…мы ногами… мы  под дождем…без без денег…

А я ему вот что скажу: Извините, сэр, Заткнитесь…. Понял?…

Впрочем, нет, лучше так: Сэр, я вас понимаю, да… да… понимаю… я тоже мог бы порассказать … но, сэр,  Вы-то так сюда больше  и не приехали… то-то… так что, сорри,  сэр. Если желаете высказаться, можете черкануть пару строк в гостевую книгу…   

 

 

 

***

 

 

Тиха и глубока алуштинская ночь.  Падающая звезда или пролетающий метеорит чувствуют себя в алуштинском ночном небе как на собственной кухне.

 

…А небо смотрится в море,  
А море смотрится  в небо…

 

Две отраженные друг в друге бесконечности. Мой, изуродованный математическим образованием мозг, твердит что-то типа:

 

Бесконечность второго порядка алеф-ноль, по сравнению с алуштинской ночью – это песчинка из эпсилон-окрестности, стремящейся к нулю…

 

Бррр…Мой бедный ум выдает эту ахинею, пытаясь своими жалкими щупальцами объять необъятное и объяснить необъяснимое.

Отдохни, парень! Завтра сыграешь в покер и посчитаешь сдачу после купленного в поезде портвейна – короче, займешься своим делом. Авось полегчает. А сейчас, сходи, перекури. У тебя отгул до завтрашнего утра.

Завтра, в 6 часов утра, специально обученный водитель заведет специально предназначенную газель, и мы (мужчины, женщины, дети), смахнув скупую мужскую слезу, поедем на вокзал, прочь от этого удивительного места.

Но это будет завтра.

То есть никогда.

Потому что эта ночь бесконечна.

Никогда не закончатся эти удивительные 10 дней, перевернувшие "РИМ". С морем и солнцем, с друзьями и любимыми женами (между последними двумя словами запятая отсутствует), наполненные тем, что посвященные   называют счастьем.

 

… Наступает последняя алуштинская ночь.

 В огромной кострюле томится шашлык. Нетерпеливо побулькивает вино. Гитары мускулисто растягивают свои нейлоново-металлические жилы ("жылы"- поправил бы меня Ивашкин и оказался прав) …

 

Три..два..один…

 

ПОСЛЕДНЯЯ АЛУШТИНСКАЯ НОЧЬ, ПОСВЯЩЕННАЯ НАШЕЙ МОЛОДОСТИ, ОБЪЯВЛЯЕТСЯ ОТКРЫТОЙ!!!

-        Сереня, -  позвал меня Саня после первой выпитой – Когда пойдем?

-        Ща, Сань, червячка заморю,- отвечаю я, откусываю сочный, обмакнутый  в изумительный соус, кусочек шашлыка и умиленно смотрю на этот мир.

 

Саня ждет.

Саня.

Самый  непоседливый романтик в мире.

Вот так я, живу, еду по жизни, и все время  чувствую, что где-то в параллельной вагоне едет Саня. На каких-то станциях мы пересекаемся и опять по вагонам.   

Саня живет в Алуште по 10 дней

Саня появляется из волны и в волну же уходит. Он пьет только воду и ест только вино. Когда я хочу поговорить – он рядом, когда я хочу помолчать – он уходит за вином.   Он засыпает там, где его застает темнота. Он стирает одежду прямо на себе, не раздеваясь, ныряя в Черное море, и долго плавает, вращая телом, как стиральная машинка своим барабаном.   Каждый год он сочиняет две абсолютно новые песни:  про белые ворота и «шел селом». Только в Алуште он соглашается спеть их. Саня – лучший композитор этих двух песен.

Когда Сане хорошо, он  танцует стэп. Если Вы находитесь в закрытом помещении, то стэп раздается на много сотен метров вокруг,с помощью теории колебаний  он передается в   дома на соседней улице.  Думаю, некоторые дома обрели вечный покой намного раньше срока благодаря саниному стэпу.

А еще Саня – большой.

Нет, Вы не поняли. Саня – БОЛЬШОЙ.

Вы опять не поняли.

 Что Вы имеете под словом “большой”. Каких-то убогих 120 киллограмм веса? Или 190 см роста?

 Мне смешно.

 Саня – больше. И при этом эти величины смотрятся настолько элегантно, что какой-нибудь 80-килограммовый малыш по сравнению с ним кажется пузатым обжорой. 

 

-        Саня, - толкаю я Саню после второй  выпитой – Пошли?

-        Ща, Серень,- отвечает он, - Димкину песню послушаем.

 

Димка поет. Отблески костра пробегают по его лицу. Легкий морской ветер треплет его волосы.

Димка умеет растворяться в природе как кусочек сахара в ведре горячей воды.

 Он не любит бегать, нырять или играть в мячик..

Если у ног бьются волны – он часами смотрит на волны, если с неба падает снег – он часами смотрит на снег.

Если бы Буддам  можно было выпивать, Димка стал бы Буддой.

Все свои песни я пишу для Димки. Иногда он хвалит. Я  делаю вид, что равнодушен к его похвале. На самом деле в этот момент в моей душе расцветают цветы…

Потому что Димка – поэт.

Но Димка – это отдельная история. 

 

Ночь становиться  гуще. Звезд на небе больше, чем песчинок на диком пляже.

Гром всем разливает по третьей. Протягивает стаканчик с минералкой, чтоб запить,  и бутербродик – чтоб закусить.  Мы чёкаемся. Сейчас мы выпьем и пойдем. Выпьем за  любезного Грома, а потом пойдем.

-        За тебя, Громуля.

-        Че это? – возражает Гром.- Че это за меня-то? -Давайте лучше за Родину.

 

О, как! Мы нежно смотрим на Грома и пьем за Родину. И за Грома.

 

Гром.

 Курит, выпуская дым к звездам.

 Если Вам предлагают поехать в отпуск

а) на Канары,

б) в Париж,

в) в кругосветный круиз

г) вместе с Громом. 

Выбирайте г) с Громом. Куда угодно. Не прогадаете. Это лучший отдых! Гром умеет создавать атмосферу!

А еще Гром умеет сделать друзьями первую и вторую жену и ездить с обеими на всякие вечеринки.

Гром удивительно похож  на того, с кем общается: на Вас, на меня, на собаку, которую гладит, на огонь, который горит.

Впрочем,  Гром – это отдельная история.

 

Мы с Саней бросаем друг на друга взгляды и одновременно встаем.

Сегодня Саня отвечает  за костер. Завтра он не поедет с нами, у него поезд на три дня позже. Счастливый! За это на него возложена почетная обязанность по заготовке дров. Дров не много, но  Саня знает, где лежит упавшее дерево. Если его принести и положить в огонь, то всю ночь не надо заботиться о дровах. Рубить его бесполезно, а вот целиком принести можно…

Мы долго плутаем по лесу. Наконец, Саня издает победный крик.

Вы когда-нибудь видели деревянного крокодила в детской песочнице, которого ставят вместо скамейки? Представьте теперь подобное чудище, перенесенное  в фильм ужасов, при свете кровавой луны: огромная открытая пасть, глаза, хвост, кожа, покрытая чешуей, и от всего этого несет могильным  холодом.    

Мы понимаем одновременно: здесь живет ОН. Дух. Настоящее потустороннее существо – хозяин нашего заповедника.  Алуштинский Дух.

Духи  бессмертны. Они обитают в  многовековых деревьях. Они не любят менять место жительства, и поселившись в дереве, живут там до тех пор, пока дерево  способно давать им приют. Саня обнаружил это дерево несколько дней назад. То ли это Кипарис, то ли Баобаб, то ли Самшит…Сейчас не разберешь,  потому что дерево, простоявшее несколько сотен лет, уже упало и почти высохло … Но дух  еще там... Это легко определить по внешнему виду. Каждый, кто посмотрит на это дерево, поймет, что там живет дух… Мы видим его … Он видит нас… У-у-у… Страшно…

Любой  нормальный человек отказался бы от такой затеи, если бы узнал, с кем имеет дело. Любой, но только не Саня. Саня - романтик и любит приключения. Саня только воодушевился. Я слабо и испуганно сопротивляюсь, но Саня сегодня убедителен. Мы пытаемся поднять двухметровый, в мою грудь толщиной, ствол дерева. Это невозможно сделать, Дух прижимает его к земле. Мы произносим подобающие этой ситуации выражения,  и в какой-то момент из уст кого-то из нас вылетает СЛОВО. Видимо, оно волшебное, потому что тяжесть вдруг исчезает, и мы отрываем дерево от земли. Впереди  видна  искорка нашего костра, и мы медленно двигаемся в его сторону...     

Вот мы уже на месте. Мы кладем дерево в огонь.

 

Начинается общественно обсуждение:

-        Да оно никогда не загорится.

-        Его надо бензином

-        Оставьте его, будем на нем сидеть…

 

Такое чувство, что  эти люди не знают Саню…

«Не загорится ? Ххха!»

С этого момента Саня занимается только костром. Он «проваливается» в другое измерение, и лишь изредка возвращается, чтобы выпить… 

 

 

Желание потанцевать и устроить дискотеку появилось сразу и неоткуда. Это предложение наверняка прозвучало из уст женщины.

Почему именно женщины так любят танцевать?

 Они встают в круг и танцуют, танцуют… (Изредка  они обращают внимание на мужчин и требуют, чтобы те вышли в круг: слабые – выходят, сильные остаются сидеть.)

Чего хочет женщина, того, как известно, хочет бог.  И потому один из автомобилей моментально превращается в сцену.  Открываются все двери, включаются фары  и музыка. Колонки мощно выливают музыку в окружающее пространство. Дети залезают внутрь автомобиля и мигают габаритными огнями.

 

ЧуднО!. Бесконечное звездное небо. Вселенная, пространство… и  где-то на островке танцуют люди. Маленькие такие. Смешно размахивают руками, смеются. И среди них есть те, ради кого я живу… Я сижу чуть поодаль,  и смотрю на танцующих… Потом  на звездное небо… Потом опять на танцующих. Рядом сидят Димуля, Гром, Лиходей. Они тоже смотрят на небо и на танцующих… Только Саня колдует вокруг костра, заходит с разных сторон, дует, машет полотенцем. …

 

Прошел час, а, может, полчаса, а, может, вечность…

Кто-то вставил в магнитофон новую кассету. Неожиданно  звучало:

 

Лето – это маленькая жизнь.

 

А у нас уже разлито.

Мы чекнулись и выпили.

Валерочка, - почему-то подумал я.

Чего это я вдруг? Причем здесь Валерочка?  Его нет с нами. Он где-то далеко, в Москве.

Валерочка, -  чуть слышно сказал Димуля.

Ага,- сказал Гром.- Валерочка.

Чего это с нами? Причем здесь Валерочка?

Не при чем.

Но все равно …

Валерочка…

 

Потому что Валерочка  чист и светел. С тех пор, как появился на свет. Никогда в жизни не дрался. Никогда  не делал другим вреда…

Если тебе нужна его помощь, то он тотчас  к тебе приедет, и будет искренне рад, что ты его позвал.

Друзья  не называют его Валерой.

Друзья называют его Валерочкой.

Гром называет его своей Совестью.

У Валерочки есть мечта: жить в мире, где все друг друга любят.

И он живет так, будто этот мир уже стал таким.

 

Кассета сменилась, и  женщины и дети  снова встали в круг…

Женщины очень  любят танцевать. А еще они  очень любят плавать.

Сначала танцевать, потом плавать.

Особенно в море, особенно ночью…

Ох, уж эти неугомонные женщины…

Проходит несколько минут, и мы уже спускаемся  к воде.

Я стою на пирсе и смотрю вниз, в черную воду.

Черное вода в черном море.

Колыхающаяся стихия, в которой своя луна и свои звезды.

Страшно входить в эту черную стихию. Но я знаю, как будет хорошо в воде. Мгновенье, и я уже плыву. Вода держит меня как надувную лодку. Не надо шевелить ни руками, ни ногами. Волны качают мое неподвижное тело. Берег далеко. Я вижу только смутные очертание и тихие голоса.

Я один в этом  космосе.

 Прямо передо мной, из разверзшегося вакуума,  выныривает огромное чудовище.

-     Серега, ты? – спрашивает чудовище голосом Лиходея,- поплыли к берегу.

- Поплыли…

Лиходей снова погружается под воду и выныривает метрах в 40 от меня. Я медленно плыву за ним.

 

Лиходей.

Ныряет как акула.

Понял в жизни чего-то очень важное, поэтому рядом с ним чувствуешь себя  как дома.

Лиходей не просто дружит – он заботится о друзьях и их судьбах. 

Если Лиходей вдруг получает то, чего не имеют другие, Лиходей  делится этим с  друзьями.

Лиходей не мечтает о счастливом мире, как Валерочка, он не растворяется в нем, как Димка, он строит этот мир сам, их того, что видит вокруг.

Сейчас мы вернемся к костру, согреемся и будем петь песни, а Лиходей залезет в кузов Газели  и будет молчаливо смотреть на нас. Потому что, когда звучит гитара, Лиходей замолкает и слушает. Он умеет слушать.

Впрочем, Лиходей – это отдельная история…

 

Дети  к костру возвращаются наперегонки.

Взрослые стоят вокруг меня, ибо я разливаю.  Чтоб не простудится. По очереди. К алкоголю у меня только две рюмочки, бутылка колы и и порезанные яблочки. Мужики крякают  от удовольствия. Нам хорошо!

Я целуюсь с кем –то из дам. Жена не возражает… Даже одобряет…

Мы возвращаемся.

Саня сделал это!!!

Из костра на нас глядит огнедышащий дракон. Огонь вырывается из открытой пасти. Огнем горят его глаза. Он живой. Он смотрит на нас и на Саню.

Саня – богатырь, победивший Дракона.

За это надо выпить!

Мы сидим вокруг костра и слушаем песни. Гитара по очереди переходит из рук в руки.

-        Белые ворота, ах,-  Саня на пять  минут оторвался от общения с духом, и поддался уговорам спеть  две свои новые песни.

-        Гудят примуса в коммунальной квартире, - Димка поет, не отрываясь глядя в огонь.

-        Воспоминаний свет…-  так это же я. Странное чувство: все происходит будто не со мной.

Потом поет Коля, потом Володя, потом  еще кто-то, потом мы поем  хором…

Поем… поем…жарим мидий… поем…  варим глинтвейн… поем… играем в мафию… поем…

Постепенно нас становится  меньше. Народ по-английски, не прощаясь, пробирается в палатки спать.

Завтра мы уезжаем, завтра вставать в шесть часов утра. Завтра – это меньше чем через два часа…

 Вот мы уже одни с Саней.

-        Саня, я пошел спать, а ты?

-        Я посижу, говорит Саня, - и помахивает фляжкой, из которой слышно знакомое побулькивание, - и этот еще не догорел,- он показывает на духа.

 

«Этот» не просто «не догорел». «Этот»  как-будто и не изменился. Та же пасть, тот же хвост. Только теперь он весь объят пламенем. Саня не может оторвать от него глаз. Он общается с ним. И со звездами.

-        Сань, я будильник завел, но если вдруг просплю, ты обязательно через  час меня разбуди. Обязательно. Будильник только у меня. Если я просплю, мы все опоздаем на поезд. Понял?

-        Хорошо, Серень,- отвечает Саня и смотрит в огонь…

 

Я добираюсь до палатки. Ровно за сантиметр до того как моя падающая  голова касается сложенного одеяла, заменяющего подушку, я уже  сплю мертвым сном.   

 

 

А Вы знаете, что такое вскочить ни свет - ни заря,  с основательного похмелья, проспав всего 2 часа, и с горечью во рту и в сердце осознать, что по твоей вине 20 человек   опоздали на поезд? При этом купить билеты на всю ораву просто не реально, потому что с юга поезда едут битком, и билеты проданы на несколько недель вперед...

И не дай бог Вам это узнать!

А вот я знаю.

Я открываю глаза, смотрю на часы и вскакиваю, как ошпаренный. Уже семь часов. Нам уже надо выезжать, а до этого надо собрать вещи, сложить палатки, накормить детей и т.д. и т.п.

Я проспал.  Сказать, что мне фигово – не сказать ничего.  Сказать, что я расстроен – просто обидеть великий и могучий русский язык. Вчерашнее счастье в одно мгновение сменилось сумрачным раздражением…  

А, может, успеем?

-        Подъем!!! - кричу я. – 2 минуты на сборы.

На улице уже светло. Все вскакивают и  бросаются собирать вещи.

Костер все еще горит, рядом сидит Саня.

 

Саня- говорю я. Громко.  - Саня. Почему ты меня не разбудил? Я ж тебя просил. Саня! Неужели трудно было?

 

Наверное, я кричу. И в моем голосе явно чувствуется раздражение и обида.

 

Тогда Саня, насквозь пропитанный костром, звездным небом, соленым морем, беззащитный передо мной, человеком из далекой реальности, произносит:

-        Я, Серень, это… полешку жгу.

И  виновато указывает рукой в сторону костра, откуда на меня смотрит   еще живой, но уже потрепанный огнем деревянный  монстр.

 

… полешку жгу…

……..… полешку жгу…

………….… полешку жгу…

 

Саня.

Растворившийся  в этой природе.

Хранящий в себе  созданное вчерашней ночью чудо.

Сидит и жжет полешку.

А я… расшумелся, раскричался.

Саня, прости меня, злодея.

Чего ору? Чего  нервничаю? Налетел, как козел  на куропатку.

 

Полешку жгу…

Я чувствую как после этой фразы пропадает мое раздражение…

Полешку жгу…

Я слышу , как потрескивает огненный монстр.

Полешку жгу…

Как шумит ночное море.

Полешку жгу…

Как сын Павлуха учится нырять с пирса…

Полешку жгу…

Как мы открываем палатку и смотрим на звездное небо…

Полешку жгу…

Как  звучат песни моих друзей.

 

Жги, полешку, Саня.

В это утро в мире нет ничего важнее этого!

 

 

Ругали ли потом  меня друзья?

«Точно врать не буду»  - как говорит  Дуся.

А Дуся,- как говорит Гром, -это один из наших.

А Гром, - как говорит Ольга – человек неординарный и талантов у него масса.

Поэтому друзья  меня не ругали.

Тем более, что на поезд мы успели (часть несобранных вещей пришлось оставить, их в Москву потом привез шофер на газели).

Влетели в вагон за секунду до отправления…