(Результаты голосования)
Сейчас на сайте:
Всего посетителей 2
Из них зарегистрированных - 0
|
|
Главная »» Фотогалерея »»
<< Назад
Шахматы
Неверный ход господина Дейта часть 51Разместил Dgon
|
 | | Dgon | 18:22 16.05.10 | Добрый вечер!
-> Sir YK
Добрый, воскресный вечер, Юрий Сергеевич!
С радостью послушал Вашу 4-ую симфонию «Нотр-Дам». Прекрасное, фундаментальное произведение, впечатлившее меня, в первую очередь, единой тональностью. И очень хорошо играет оркестр, причем каждый инструмент, исполняющий свою партию, не старается выделиться, но создает необыкновенную сольность исполнения, в чем несомненная заслуга каждого из музыкантов и дирижера Дэвида Милнса.
И, действительно, внутренне ощущается зримость архитектурных форм, их фундаментальность.
А знаете, Юрий Сергеевич, что мне еще очень понравилось? Звон колокольчиков в конце Вашей симфонии, которые очень оживили окончание произведения.
Спасибо Вам за такой замечательный музыкальный подарок.
Неверный ход господина Дейта
Часть 51
Через несколько часов профессор решил проверить, подошел ли квас. Дейт взглянул на бутыль и был поражен тем, что она раздулась и приняла форму шара. Он взял ее в руки и бросил на пол. Бутыль запрыгала как футбольный мяч, сбивая все, что попадалось на ее пути. Затем она угрожающе зашипела и ударила профессора в лоб. Дейт очень ловко, как заправский вратарь, в прыжке поймал бутыль и засунул ее в холодильник. Затем он взял блокнот и записал в нем вторую метку “51. Фd2-e3.”
(продолжение следует)
|
| | биограф | 21:55 16.05.10 | Но самое удивительное было то, что наблюдавшие эту Дейто-бегемотную схватку зрители не заметили никакой перемены в облике Дейта. Действительно, какой бы предмет ни поднимал он гордо вверх -- голову, протез или тот, каким давно уже привык думать – зрелище было одинаково замечательным. Единственно, кто ощутил разительную перемену, была, разумеется, Маруська. Всё дело в том, мой терпеливый читатель, что бегемоты никогда не использовались в цивилизованном мире в качестве гильотины и потому не научились в процессе естественной эволюции откусывать головы мгновенно. К тому же и Дейт, признаться, был уже не первой свежести, и даже, я бы сказал, не второй. Поэтому между началом откусывания и его эффектным завершением внимательный зритель заметил бы изрядный временной люфт. И этого отрезка времени хватило, чтобы в известное откупоренное в процессе откусывания отверстие в голове Дейта немедленно устремилось содержимое самого Дейта вплоть до крохотного кусочка неизвестного минерала, со свистом вылетевшего из аппендикса профессора и заткнувшего собою вышеозначенное отверстие. Дальнейшая судьба этой замечательной во всех отношениях головы была ещё более замечательна. Очень скоро от неё отпочковалось или, что впрочем одно и то же, к ней припочковалось новенькое с иголочки тело профессора. Одновременно и к старому реликтовому телу Дейта припочковались целых три головы: профессора Доуэля, профессора Мориарти и профессора Лэнгдона, изрыгающие пламя и удушающий дым. Это доисторическое животное, разумеется, не могло чувствовать себя сколь-нибудь комфортно в сильно изменившихся погодно-климатических условиях, поэтому оно тут же нырнуло в болото, проплыло под землёй хренову кучу милей и саженей и затаилось прямо под вулканом Эйяфьятлайокудль, тем самым вызвав его внезапное пробуждение.
(продолжение сияет таинственным светом)
|
| | YK -> Sir Dgon | 02:26 18.05.10 | Добрый, погодно вполне совместимый с жизнью, если бы не столь удручающе высокая влажность, ночер, Евгений Александрович!
Снова и снова огромное Вам спасибо за столь приятную оценку моего скромного труда! Хотя, честно, признаюсь, «Нотр-Дам» мне и самому нравится, чего не скажу о значительном количестве опусов из моего каталога. Но здесь, кажется, и Ваши слова также подтверждают это, удалась цельность формы. Вроде бы, действительно присутствует некий вектор, благодаря которому развитие осуществляется легко и естественно. Видимо, все расчёты, предшествовавшие написанию этой Симфонии, оказались верными. Жалко, что такое случается далеко не всегда! А игра звенящих инструментов – колоколов, колокольчиков, челесты и вибрафона, - есть некий символ. Кто-то это прочитывает, как бег времени на фоне недвижимой и монументальной готической конструкции, а кто-то считает, что само мрачное здание, сконструированное звуками, на самом деле не имеет никакого отношения к Собору Парижской Богоматери, и символ православной церкви заставляет задуматься о том, что же в действительности символизирует тяжёлая и мрачная махина?
Оркестр, конечно, классный! Так играть могут только французы! И хотя лучшим оркестром всех времён и народов считался Оркестр Берлинской Филармонии, когда с ним работал Караян, на мой взгляд ведущие французские оркестры, в чём-то проигрывая хрестоматийным записям Berliner Philharmoniker, в чём-то, всё-таки, его превосходят!
Неверный ход господина Дейта
Часть 51
Голова профессора Доуэля очень много ела и в конце концов разожралась до исполинских размеров. И тогда её пригласили в Большой театр петь в опере М. И. Глинки «Руслан и Людмила». Поначалу она, голова профессора Доуэля, оробела и хотела, было, отказаться. Кто его знает, а вдруг её ждёт ужасающий публичный позор? Вдруг она по неопытности не впишется в вокальный ансамбль? Но когда она узнала, что основную партию поёт г-н Дейт, у которого к тому времени, как голова профессора Доуэля разожралась до исполинских размеров, выросла другая голова, пока ещё махонькая-махонькая и с куриными пока мозгами (а зачем певцу мозги?), а партию Людмилы поёт, а точнее, истошно воет Маруська, она успокоилась совершенно! Когда г-н Дейт верхом на бегемоте приехал на поле, усеянное мёртвыми костями, раздухарившаяся голова профессора Доуэля начала натурально издеваться над г-ном Дейтом. «И ктой-то здесь блуждает», - близоруко прищурившись ехидным баском просипела голова профессора Доуэля. Г-н Дейт, человек крайней выдержки и стальных нервов, не обратил на хамство головы никакого внимания. Он слез с бегемота и шёл, задумчиво вороша кости, которыми была усыпана сцена Большого театра, грязными босыми ногами. Костей было много: за всё время существования Большого театра их накопилось, ох, как немало! Не было только костей тех, кого здесь сожрали заживо, не подавившись и переварив полностью. Одет г-н Дейт был в чёрный костюм, белую сорочку, чёрный галстук и чёрные солнцезащитные очки, почему никто и не удивился, когда из-за головы профессора Доуэля выпорхнула Пифия и с криком «Мистер Смит!» бросилась г-ну Дейту на шею. Но тут из-за кулис разъярённой фурией вылетела Маруська в парике и клипсах Людмилы, таща за бороду Черномора. Раскрутив Черномора всё за ту же бороду на манер пращи, она швырнула им в голову профессора Доуэля. Голова ахнула, выматерилась и упала с грохотом на поле, усеянное костями. Выхватив меч, на котором голова профессора Доуэля сидела задницей, Маруська-Людмила бросилась на Пифию. Она так отчаянно крутила над головой (своей, в данном случае) этим мечом, что нечаянно срубила очередную голову г-на Дейта. Оказавшийся рядом Фарлаф с криком «Я весь дрожу!» упал и стал ползти за кулисы с целью испить из золотого кубка эффералган упса – голова профессора Доуэля, как предписывало ей оперное либретто, дула, что есть мочи, но делала это не в ту сторону, и хлипкого Фарлафа продуло до мозгов костей. К счастью, пробегавшая мимо взбесившаяся Горислава, споткнулась об одну из костей и упала прямо в рот голове профессора Доуэля. Дальше всё было, как в анекдоте про Штирлица: из окна дуло, но Штирлиц закрыл окно, и дуло исчезло. А Маруська-Людмила тем временем провела бросок через бедро, по красоте своей сравнимый, разве что с прелюдией основоположника музыкального импрессионизма К. Дебюсси «Саданувший забор», и Пифия, грохнувшись о поле, усеянное костями, превратилась в Наину. Нет, не в ту, конечно! Всё не так страшно! И в этот момент из оркестровой ямы вылез Финн вместе с Михалычем, Лёвой, Серёгой и, конечно, Кузьмичом! И наши, как водится, выпили и победили! Г-н Дейт, у которого к этому моменту начала расти луковица третьей головы, не торопясь, степенно уехал со сцены на бегемоте, а растроганный Ратмир махал ему вслед платочком, на котором было вышито «51. … Фс7-с4».
(продолжение синхронно ворочается в гробу вместе с М. И. Глинкой, из «Камаринской» которого, как дуб из жёлудя, вырос весь русский, блин, симфонизм)
|
|
| | |
Для возможности добавления записи, Вы должны быть зарегистрированым пользователем и авторизоваться на сайте.
|
